Наивно, конечно, было ожидать, что синхронная отставка будет преподнесена как безоговорочная капитуляция после рекордно-бесславного четырехлетия (фигуры такого масштаба подобным образом не поступают), но почти победные реляции («сверхзадач больше не осталось»), право же, побудили высказаться – чего изначально делать не собирался. Слухи о неизбежной отставке ходили слишком давно и к «часу Х», я практически никаких эмоций по этому поводу уже не испытывал. Вероятно, потому, что слишком долго ждал – с мая 2012 (хотя бы мой блог почитайте). Ждал, понимая, что беда, в сущности, не в самом Прохорове, но и без его отставки из трясины, в которой наш биатлон увяз, не выбраться уже никак не получится. Постараюсь объяснить… 

 

 

Три буквы 

 

Для тех, кто плохо знаком с историей отечественного оружия: 

 

СВК (снайперская винтовка Калашникова) – опытный образец снайперской винтовки, разработанный знаменитым конструктором в 1959 году. На волне грандиозного успеха автомата Калашникову был предоставлен карт-бланш на разработку и внедрение практически любого стрелкового оружия – хотя требования к автомату и снайперской винтовке едва ли не диаметрально противоположны. Разработанная модель изначально имела изъяны, но громкое имя конструктора не позволяло военным так вдруг сразу отмахнуться от предложенных образцов. К 1963 году стало очевидно, что даже после многочисленных доработок СВК заметно уступает конкурентом – Драгунову и Константинову – в кучности и весе. На вооружение принята не была. 

 

Для тех, кто плохо знаком с внутренней кухней современного отечественного биатлона: 

 

СВК – служебное наименование исполнительного директора СБР Сергея Валентиновича Кущенко. Приступил к работе летом 2009 года в ореоле едва ли не самого успешного спортивного менеджера страны (два баскетбольных проекта плюс руководство большим ЦСКА). Его первый рабочий сезон в биатлоне ознаменовался двумя золотыми олимпийскими медалями (из трех, которые вся сборная России добыла в Ванкувере), щедрыми авансами от Международного союза (в виде поста первого вице-президента IBU) и выстраиванием в рамках СБР многочисленного аппарата менеджеров и управленцев. К 2012 году стало очевидным что ни система, ни методы Кущенко в биатлоне не работают, а сам вид спорта катастрофически вязнет в интригах, авантюрах и безответственности. В олимпийском цикле 2011-2014 из 44 возможных золотых наград чемпионатов мира и олимпийских игр была добыта лишь одна (абсолютно худший показатель за всю историю советско-российского биатлона), а статус тренера сборной практически приравнялся к статусу камикадзе – притом, камикадзе, обреченному на долгую жизнь. 

 

Кто зашифрован в заголовке как ПМД – понимаете сами, а служивые люди вспомнят под такой аббревиатурой еще противопехотную мину времен далекой уже войны. Но все это так – случайные аналогии. А вот все приключившееся в хозяйстве СВК и ПМД в последние четыре года – далеко не случайно. 

 

 

Что было? 

 

Нуждался ли российский биатлон в переформировании и перезагрузке по состоянию на конец 2008 года? Очень нуждался – нечего и говорить. Были ли начальные шаги (приведение в порядок юридической базы, ревизия финансовой деятельности, выстраивание договорных отношений со спортсменами и тренерами…) Прохорова разумными и полезными для дела? Безусловно, были. Нужны ли были новые (не из биатлонной среды) люди для такой работы? Пожалуй, нужны. 

 

Вместе с тем масштаб и сложность необходимых работ почти с самого начала была оценена недопустимо приблизительно – и Прохоров это, по всем признакам, понял быстро. Не случайно, понаблюдав за тем, как справляется на посту исполнительного директора (читай – его первого зама по биатлону) Елена Аникина, он предпочел сменить ее – несмотря на то, что до Олимпиады в Ванкувере оставалось несколько месяцев. Опять же, понятно – человека в такое время и на такой пост стоило подбирать из числа заслуживающих особого доверия. Кущенко к таким, несомненно, относился. Допускаю даже, что саму должность исполнительного создавали под него – просто приступить сразу он не смог. Понятно, ждать от человека на новом посту моментального прорыва – тоже наивно. Словом, все, что было у Михаила Дмитриевича в биатлоне до лета 2010 года, заслуживает однозначно добрых слов – потому как все молодцы, да и биатлонный мир взглянул, наконец, как можно жить по-другому. А вот дальше все пошло как-то вкось. 

 

По моему, сугубо личному, мнению, Сергей Кущенко после сравнительно удачной ванкуверской Олимпиады решил, что тайн в биатлоне для него больше нет и что с помощью финансового ресурса его друга и соратника, а также его, Кущенко, энергии и изобретательности в этом келейном по сравнению с баскетболом, например, виде спорта можно сотворить все, что угодно. Почти единогласное избрание на пост первого вице-президента IBU (формально – второго человека в мировом биатлоне) окончательно утвердило его в этом мнении. То, что единодушие участников Конгресса IBU-2010 было обусловлено местом проведения (Санкт-Петербург), накопившимся негативом в отношении Александра Тихонова, занимавшим этот пост до Кущенко (ну не дипломат Александр Иванович – что тут поделаешь?), а также надеждами на российского олигарха (отчасти оправдавшимися) – биатлонного дебютанта нисколько не смутило. Скорее даже наоборот. 

  

 

Что стало?

 

Пересказывать по десятому разу ошибки, провалы, скандалы и интриги я не буду – пусть те, кто о них не помнит, смотрят биатлон с чистого листа. Впрочем, не такого и чистого. Назову самые актуальные, на мой взгляд, проблемы покидаемого Прохоровым хозяйства. 

 

Катастрофически упал авторитет самого статуса тренера 

 

Здесь все началось как раз с приходом СВК – поскольку до того тренерам если и советовали глупости (а их во все времена советуют в большом количестве), то была возможность пропустить глупость мимо ушей или вовсе отмахнуться. Но с 2009 года подобное стало невозможным. Сперва спортсменам разрешили приглашать на сборы жен и подруг, вскоре все без исключения спортсмены обзавелись прямым телефоном исполнительного директора с категорической рекомендацией звонить по любым вопросам в любое время дня и ночи, далее совместные внеклассные мероприятия… Вот уже спортсмены назначают себе тренеров, а раз уж назначили – определяют собственные график и даже интенсивность тренировок. Для самого Кущенко такая практика началась, кстати, не с биатлона. Те, кто работал с ним в ЦСКА (я имею в виду тренеров по различным видам спорта), вспоминают, что один из авторитетных специалистов высказал Сергею Валентиновичу (на тот момент – начальнику самого большого спортивного общества страны) весьма категоричное мнение. Заключалось оно в том, что спортсмен (каким бы великим-развеликим он ни был) может прийти к руководителю масштаба главы спортобщества максимум два раза за карьеру – написать заявление о приеме на работу и заявление об увольнении. Все прочие вопросы решаются с тренерами. Не помогло увещевание. 

 

В биатлоне опасная эпидемия в течение одного сезона (кстати, олимпийского) поглотила все сборные, включая юниорскую. Ни тренер сборной, ни личный тренер, ни тем более тренер-консультант никак повлиять на ситуацию не могли. Владимир Аликин, Анатолий Хованцев, Валерий Медведцев, Андрей Гербулов, Валерий Польховский – все они, так или иначе, пали жертвой этой напасти (Польховский успел даже не один раз). Хоть и активно сопротивлялись. Парадоксально, но тренер из педагога и стратега враз превратился в обслуживающий персонал, чьи профессиональные качества оказались не настолько уж важны. Важным было имя, внешний эффект («всем ведь известно имя нового специалиста?») и лояльность к руководителю. Тренерская колода стремительно худела, но тасовалась все лихорадочнее. Новые кадры уходили, так и не успев понять, что именно они вправе или не вправе были предпринять без оглядки за спину или в сторону своего телефона. 

 

Со мной, возможно, многие не согласятся, но и Вольфганг Пихлер, и Николай Лопухов, и уж тем более Павел Ростовцев с Виктором Майгуровым могли бы использоваться гораздо эффективнее, работай они под руководством и в ансамбле с коллегой-тренером (главным ли или консультантом – не так важно), а не под чутким руководством сначала лично исполнительного директора, а затем Правления СБР и других нагромождений Политбюро ЦК СБР, которые выросли в Союзе к началу 2014 года. Как итог – ныне спортсмены теперь почти не сомневаются в том, что тренера сборной должны выбирать сами. Кто и какими методами сможет справляться с такой командой, сейчас не знает никто, и какими-то простыми и линейными методами обойтись будет трудно. 

 

  

Штат управленческой команды вырос в разы (соразмерно амбициям), а профессионализм не только не вырос, но даже упал 

 

Собственно, проблемы медицинского обеспечения, освоения современных тренерских методов и приемов, качественного подбора и подготовки инвентаря существовали в команде задолго до 2008 года, и на момент прихода Прохорова идти с мировым биатлоном в ногу российский биатлон поспевал из последних сил. Людей соответствующей квалификации, которым требовалось помочь и усилить, оставались единицы, но именно им и было в первую очередь отказано в способности разобраться и оптимизировать, соответственно раскрывшимся возможностям, уставший механизм. Отчего-то было решено, что проще набрать совершенно стерильных людей (притом числом поболе – дабы упростить их рабочие функции), чем помочь притереться тем, у кого имелся какой-никакой опыт практической работы. В итоге громадный бюрократический аппарат (офис СБР в здании ОНЭКСИМа на Тверском бульваре в 2013/2014 годах заметно превышал офис в здании ОКР на Лужнецкой, хоть и последний заметно увеличился) стал настолько неповоротлив, что к успехам можно было относить как раз «коммуникативность и логистику» – ничто ведь так не радует главу гигантской структуры, как ощущение (чаще всего обманчивое) что все под контролем. Врачей и физиотерапевтов стало больше, а число болезней и недугов (часть про допинг еще впереди) увеличилось почти соответственно. Сервис-группа выросла почти втрое (а капитализация в лице вакс-машины и прочих атрибутов крутости увеличилась и вовсе на порядок), а промахи с подготовкой лыж никуда не делись. Для определения методики и способа подготовки команд только что всероссийские съезды не собираются – а команду даже к главным стартам подвести не получается, что уж говорить про сезон. В ходу дичайшие формулировки вроде «почетной цветочной церемонии», или «этот этап Кубка мира мы рассматриваем как возможность простартоваться и подготовиться к февральским», или «Цели определим по ходу этапа»… И вот уже простой болельщик почти убежден, что сам неплохо понимает в тренерском ремесле – если уж специалисты такую белиберду несут. 

 

Сами критерии успехов и задач ушли куда-то далеко в сторону от собственно спортивных результатов и популяризации занятий спортом. 

 

Зачем? Это вопрос, который чаще всего задавали себе независимые (да и зависимые тоже) специалисты и наблюдатели, глядя на мегапроекты, инициированные СВК. Считается, например, что новая команда добилась потрясающих успехов в борьбе с допингом. Называются невероятные цифры дополнительных внесоревновательных допинг-проб, делаются многозначительные кивки на раскрытые собственными силами положительные пробы и на то, что было раньше. Едва ли не с гордостью заявляется – вот, дескать, у Пихлера совершенно чистая команда, пусть и без побед, и практически без медалей. 

 

А что собственно было раньше и что есть сейчас? С 2009 года и по сей (в буквальном, увы, смысле слова) день наш биатлон сотрясают допинговые скандалы разного масштаба. Первый из них (2009 года) был как-то сразу отнесен к тяжкому наследию. Хотя, на мой взгляд, полгода – достаточный срок для того чтобы взять под контроль ситуацию на этом стратегическом узле. Но ничего подобного не произошло – ни в 2009-м, ни позже. 

 

Когда в январе-2014 грянул очередной скандал (это уже после нескольких внутренних проверок), захотелось спросить – что же, меры, предпринимавшиеся в борьбе с допингом на протяжении пяти лет, были столь неэффективны, а уровень самосознания тренеров, спортсменов и врачей остался столь же низким? И это притом что «коммуникативность и логистика выросли в разы». В период с 1992 по 2008 годы доказанный (бывали ведь, в отличие о нынешних времени, и недоказанные) положительный допинговый случай был всего один, а побед (следовательно – внимания антидопинговых служб) было больше. Сейчас число медалей и положительных допинг-проб совершили почти зеркальную рокировку. Где правда – особенно, если учесть что медицинское обеспечение (по крайней мере с 2010 по 2014) проходило под тотальным контролем новой команды управленцев? Нельзя было порядок навести или изначально не было понимания, как это сделать? Может, не там начали наводить? Может, откуда-то выше надо было начинать – раз уж посты в международном союзе за нами? А то какое-то непроходящее ощущение, что каждый новый допинговый случай становится для нас неожиданностью. 

 

Или, например, программа помощи регионам и спортивным школам. 100 миллионов личных денег президента роздано – на сайте СБР открытая статистика, кому и сколько. Прекрасный душевный порыв – спору нет. Я бы даже сказал, превосходная инициатива. Вроде как – «Стройте, господа, биатлонные комплексы, укрепляйте материально-техническую базу! А чтобы вы не думали что я это так, ради лозунга, сказал, то из собственных средств выделяю на эти цели…» – ну и так далее. Работала программа почти четыре года и концу четвертого года вдруг остановилась. Сказали – не отчитались из регионов за полученные средства. Мы столько всего вложили, «три комплекса под ключ», а они… 

 

Или вот. «Прохоров очень много сделал для развития биатлона в регионах, особенно в тех, где была непростая ситуация. Во время его президентства активно велась закупка инвентаря, строительство лыжно-биатлонных комплексов. За это ему надо сказать большое спасибо», – это уже Антон Шипулин говорит. Видимо, со знанием дела. 

 

У меня, по собственному ядовитому нутру, возник вопрос – отчего так мало известно про «три комплекса под ключ»? Сдача под ключ спортивных комплексов (пусть даже детских) по такому виду спорта, как биатлон… Это как минимум вторая новость дня в спортивных выпусках, а за ними я слежу более-менее внимательно. 

 

Итак, что же там с комплексами в Златоусте (Челябинская область), Глазове (Удмуртия), и Бородине (Красноярский край)? На них, согласно итоговому отчету, выделано 15 миллионов. Собственно, цифра смутила сразу. Ну… Что такое 15 миллионов в строительстве? Трехкомнатная московская квартира где-нибудь в Царицыно. Это что же, я так оторвался от реальности и не знаю, что за эти деньги можно под ключ поддержать за МКАДом ни много ни мало – три полноценных ДЮСШ? Связываюсь с регионами и почти неделю собираю информацию. Собрал… Вот, как говорится, иллюстративный ряд: 

 

СДЮСШОР №1 имени С. Ишмуратовой – выделено 6 906 490,45 

  

Идея построить на родине двукратной олимпийской чемпионки современный комплекс возникла еще в 2007 году. Со скрипами и согласованиями (только на проект было затрачено 12,5 миллионов), после постройки уже существующей трассы (еще 53 миллиона) удалось влезть в федеральную программу. Если проект удастся осилить – его только проектный бюджет составит 447 миллионов (насколько эта цифра способна вырасти – спросите у сочинских строителей). Словом, кто здесь под ключ, а кто для красивого отчета, судите сами. Хотя, верю без честного слова, инвентарь и оборудование от СБР пошли на дело. 

 

ДЮСШ г Бородино (из нее вышли Ольга Ромасько, Ольга Медведцева и Ольга Галич) – выделено 5 242 123,76 

 

 На фотографиях красноярских газет попадались на глаза бюджетный китайский автобус, два снегохода «Буран» (неужели производятся до сих пор?) и некоторое количество лыж-ботинок-палок… 

 

ДЮСШ №1 г. Глазов (Удмуртия) – выделено 2 184 335,00 

 

 Cо слов руководителей комплекса, в качестве помощи от СБР были получены «Буран» и традиционные лыжи-патроны-винтовки. При этом на проектирование трасс из областного бюджета было выделено полтора миллиона рублей, но вот денег на строительство никто не дал, потому сама тренировочная база существует пока почти исключительно на бумаге. Холм за паводковым озером – спроектированная территория спортивного объекта (когда, сколько и почем? – на этот вопрос сейчас не может ответить никто в Глазове). 

 

Такое вот положение. Я не любитель считать чужие деньги, но при сложении трех вышеприведенных сумм итоговая получается несколько меньше отчетных 15 миллионов – видимо, накладные расходы. 

 

В одной из парадных статей (вышла в конце марта перед тренерским советом в Ханты-Мансийске) любителям биатлона рекомендовали не просто считать награды, а заглянуть чуть глубже. Тебе, читатель, моя краткая справка помогла заглянуть чуть глубже? Я еще раз подчеркиваю: помощь регионам – святое дело. Лично готов свидетельствовать – помощь школам Смоленской области (чуть менее полумиллиона) оказала на биатлон в небогатом регионе самое благотворное действие – хотя львиную долю в строительство базы «Ласточка» (в моем блоге – две статьи об этом героическом строительстве) внес лично глаза региональной федерации биатлона Юрий Векшин и федеральная программа. Правильно ли при таком повороте настолько смещать акценты? Скажите как есть – активно помогаем регионам; вас все поймут и спасибо скажут. Но подменять собой федеральные ресурсы – как минимум лукавство. 

 

В подобном же духе ПМД после Игр в Ванкувере наше спортивное начальство поучал – как надо выстроить спорт в стране. Потом еще три года подряд ссорились СБР и Минспорта по разным поводам. К 2014-му оказалось, что Минспорта как-то так сумел организовать, что Олимпиада осталась за нами, а вот СБР почти чудом избежал полного провала (те, кто верит, что команда целенаправленно готовилась к двум последним гонкам – пусть себе верят). 

 

А еще последняя инициатива – выдвигать Виктора Майгурова на пост первого вице-президента IBU. Я с большой внутренней симпатией отношусь к Майгурову, и оттого мне искренне жаль, что выдвинули его в 2010-м в Техком Международного союза. Прошло четыре года… Не только что Майгуров, а и наши ветераны Техкома получают назначения на международные старты все реже (в олимпийском сезоне – два). Зачем было выдвигать? Или есть мнение, что запись «Прочно сидел на банке в Техкоме» способна украсить послужной список кандидата в первые вице-президенты? Новому руководителю СБР предстоит разгребать практически авгиевы конюшни как в отношениях с Минспортом, так и на международном уровне (что-то неуловимо подсказывает мне что поста первого вице, который Россия держала за собой с 1992, мы можем лишиться). 

 

По большому счету, единственным безоговорочно успешным проектом СБР стала московская «Гонка чемпионов» – большой биатлон с большим успехом пришел в большой город. Так может, на одном этом проекте теперь и сосредоточиться ПМД и СВК, раз ко всем прочим имеются, мягко говоря, вопросы? 

 

Ну а СБР пусть поруководит кто-то, кто сумеет все эти разваленные кубики собрать в работающий механизм. Не тот, что был до 2008-го – нет. Но работающий. Чтобы без «заветных цветочных», без «возросшей коммуникативности» и т. д.

www.alexander-tikhonov